В 2007 году состоялись выборы в Государственную думу, и Белых, в том числе, наверное, под моим влиянием и под влиянием либеральной общественности в целом, решил на этих выборах выступить с достаточно радикальных позиций. Антипутинских позиций. Партия была разгромлена немедленно, потому что она всё же была частью системной оппозиции. Будучи системной оппозицией, ты не можешь выступать против Путина, ты должен действовать аккуратно. СПС получил меньше одного процента. Однако на карьере Белых это не отразилось — даже наоборот. Наступил 2008 год, президентом стал Медведев, и Белых сказали: «Мы твою партию разгоним, но тебя мы сделаем, если хочешь, губернатором. Будет у нас либеральный губернатор». В то время Медведеву нравились такие странные эксперименты.

Белых, конечно, согласился. Его идея была очень простой: он сотворит маленькое демократическое чудо в отдельно взятой области России. Свезёт туда молодую прогрессивную команду и покажет, что можно добиться больших успехов даже в депрессивном регионе. Белых отдали Кировскую область, одну из самых бедных. Этот лесной регион, где почти нет никакой промышленности, всегда считался совершенно гиблым местом.

Отправляясь туда губернатором, Белых позвал меня с собой. Я чиновником быть не хотел, но согласился стать помощником на общественных началах. Я был уже довольно известен своей антикоррупционной деятельностью, подумал и сказал: «Я помогу тебе бороться с коррупцией». И мы поехали. Белых — управлять областью, а я — бороться с коррупцией.

Моя семья осталась в Москве. Юлю и детей я видел только по выходным. При этом, помогая Белых, я продолжал заниматься юридической практикой и расследованиями. Бывало, прилетишь в Киров вечером, на следующий день надо домой, но прямых рейсов нет — тогда едешь на машине до Казани, а оттуда уже в Москву. А потом всё по новой. Это было очень утомительно. Промучившись так до лета, мы приняли решение переехать в Киров всей семьёй. Даша пошла там во второй класс. Захару к тому моменту было чуть больше года. Когда он родился, я был самым счастливым человеком в мире. Раньше мне был очень важен пол будущего ребёнка — я хотел сына, но после того как появилась Даша, я понял, что это абсолютная ерунда. Тем не менее, когда родился Захар, я был очень доволен: ура, у меня теперь есть и дочь, и сын! К армии Барби добавится армия машинок!

В общем, мы собирались осесть в Кирове и стать там настоящими местными жителями. Но в результате я прожил там только год. Это был очень странный период, но я рад, что прошёл через него. Такой опыт абсолютно точно необходим каждому, кто хочет заниматься политикой в России.

Регион был страшно коррумпирован, и, как это часто бывает, во главе его раньше стоял бывший прокурор. Почти всегда там, где во главе стоит бывший прокурор или ФСБшник, коррупции в два раза больше. В области было большое количество государственной собственности, всё очень запутанно и непонятно, и передо мной стояла задача разобраться во всех этих схемах и предложить способ всё наладить. Я начал это делать и довольно быстро понял печальную вещь: оказывается, у губернатора нет никакой особой власти. Россия устроена таким образом, что представители Кремля — абсолютно везде. Помимо губернатора, в области есть главный федеральный инспектор, представители различных федеральных министерств. Любое твоё решение запросто отменяет чиновник, который подчиняется Москве. Так я воочию убедился, что в стране, которая целиком управляется из центра, сделать нельзя ничего. Доходило до абсурда. Например, в здании правительства Кировской области не было вай-фая, я предложил его провести. Эта история заслуживает отдельной комедийной главы: чтобы только обсудить мою идею, потребовалось пять больших совещаний с губернатором, и даже после этого вай-фай не провели.

Работа в Кирове была в целом хоть и интересным, но очень разочаровывающим опытом. Я хорошо понял, как всё работает: во-первых, невозможна никакая модернизация в авторитарной стране, а во-вторых, невозможна никакая модернизация в отдельном регионе такой страны. Приезжают такие молодые, активные, амбициозные, хотят всё поправить и наладить, но их затягивает болото этой системы. Стало очевидно, что в коррумпированной среде ты должен сам стать коррумпированным, если хочешь просто помочь людям.

Например, помню, мы просили деньги у министра природных ресурсов. Их никто не собирался украсть — это были деньги не для нас, это были деньги для области. А министр природных ресурсов говорит Белых: «Знаешь, там у вас моего человека обидели с лесом, помогите ему, пожалуйста». И Белых говорит мне: «Помоги ему, пожалуйста». Это означает, что я должен придумать какую-то странную схему, по которой человеку министра нужно дать больше леса, а взамен министр тогда даст государственных денег на Кировскую область. Я сказал, что не буду этим заниматься.

Потом я увидел, что так решается любой вопрос. Каждый раз, когда ты хочешь сделать что-то хорошее, ты должен (может, и не для себя, а для кого-то ещё) сделать что-то нечестное. И довольно быстро оказывается, что ты с утра до вечера занимаешься коррупцией, плохими вещами, вроде как во благо всех людей. Но раз ты всё равно занимаешься коррупцией для кого-то другого — наверное, можно немножко и для себя. Система очень быстро тебя поглощает.

Во время одного из первых совещаний я получил огромную кипу папок — в каждой были документы об отдельном регионообразующем предприятии. Мне надо было все их изучить и оценить эффективность.

На одной из папок было написано: «Кировлес». Через несколько лет это название будет известно всей стране — эту компанию используют, чтобы возбудить против меня уголовное дело и показательно меня осудить.

«Кировлес» был госпредприятием, которое занималось лесозаготовкой. Там работало четыре тысячи человек, и его положение было катастрофическим: чудовищные долги, постоянные задержки зарплат. Поначалу я поверил, что это связано с низкими продажами, и предлагал или централизовать сбыт, или и вовсе открыть в Кировской области лесную биржу. Но чем больше я погружался в отчётность, тем яснее видел, что настоящая проблема — в ужасающем управлении. Директор «Кировлеса» Вячеслав Опалев был обыкновенным жуликом, который стремился просто нажиться на предприятии. В какой бы район ни приехал Белых, бизнесмены начинали ему жаловаться на «Кировлес». В итоге я добился, чтобы Опалева уволили и провели полный аудит предприятия силами одной из компаний «большой четвёрки», а чтобы ни у кого не было сомнений в достоверности аудита, компанию выбрали по конкурсу.

Я уже и думать об этом забыл, когда спустя несколько месяцев вдруг узнал, что Опалева незаметно в должности восстановили, а аудит отменили, проигнорировав решения, принятые на всех уровнях кировской власти.

Это произвело на меня большое впечатление, и я окончательно понял, что оттуда нужно уезжать. Я подал заявку в Йельский университет на программу Yale World Fellows.

Никита Белых остался в Кирове. Он окончательно освоился в должности, стал типичным российским губернатором и говорил, что очень полезен на своём месте. Если ты российский чиновник, ты вынужден подчиняться любым приказам, даже незаконным, и с каждым годом тебе это кажется всё более естественным. Когда против меня возбудили «дело „Кировлеса“», Белых, прекрасно знавший, что оно сфабриковано, просто промолчал. В том числе и поэтому дело дошло до суда.

Однако суть путинской власти в том, что правила могут поменяться и в любой момент обернуться против тебя. Семь лет спустя я был с семьёй в отпуске в Карелии. Включил телевизор и обомлел: в новостях показывали, как Никиту Белых задерживают в московском ресторане при получении взятки. Ему дали восемь лет строгого режима, и сейчас, когда я это пишу, он по-прежнему находится в тюрьме.

Поступить на программу в Йель было непросто. На пятнадцать мест претендовала примерно тысяча человек. Однако мне повезло: после нескольких этапов отбора меня взяли.